Как вдруг откуда ни возьмись в окно влетает змий крылатый

/ Полные произведения / Пушкин А.С. / Руслан и Людмила

    Как вдруг, откуда ни возьмись,
    В окно влетает змий крылатый:
    Гремя железной чешуей,
    Он в кольца быстрые согнулся
    И вдруг Наиной обернулся
    Пред изумленною толпой.
    "Приветствую тебя, - сказала, -
    Собрат, издавна чтимый мной!
    Досель я Черномора знала
    Одною громкою молвой;
    Но тайный рок соединяет
    Теперь нас общею враждой;
    Тебе опасность угрожает,
    Нависла туча над тобой;
    И голос оскорбленной чести
    Меня к отмщению зовет".
     Со взором, полным хитрой лести
    Ей карла руку подает,
    Вещая: "дивная Наина!
    Мне драгоценен твой союз.
    Мы посрамим коварство Финна;
    Но мрачных козней не боюсь;
    Противник слабый мне не страшен;
    Узнай чудесный жребий мой:
    Сей благодатной бородой
    Недаром Черномор украшен.
    Доколь власов ее седых
    Враждебный меч не перерубит,
    Никто из витязей лихих,
    Никто из смертных не погубит
    Малейших замыслов моих;
    Моею будет век Людмила,
    Руслан же гробу обречен!"
    И мрачно ведьма повторила:
    "Погибнет он! погибнет он!"
    Потом три раза прошипела,
    Три раза топнула ногой
    И черным змием улетела.
     Блистая в ризе парчевой,
    Колдун, колдуньей ободренный,
    Развеселясь, решился вновь
    Нести к ногам девицы пленной
    Усы, покорность и любовь.
    Разряжен карлик бородатый,
    Опять идет в ее палаты;
    Проходит длинный комнат ряд:
    Княжны в них нет. Он дале, в сад,
    В лавровый лес, к решетке сада,
    Вдоль озера, вкруг водопада,
    Под мостики, в беседки... нет!
    Княжна ушла, пропал и след!
    Кто выразит его смущенье,
    И рев, и трепет исступленья?
    С досады дня не взвидел он.
    Раздался карлы дикий стон:
    "Сюда, невольники, бегите!
    Сюда, надеюсь я на вас!
    Сейчас Людмилу мне сыщите!
    Скорее, слышите ль? сейчас!
    Не то - шутите вы со мною -
    Всех удавлю вас бородою!"
     Читатель, расскажу ль тебе,
    Куда красавица девалась?
    Всю ночь она своей судьбе
    В слезах дивилась и - смеялась.
    Ее пугала борода,
    Но Черномор уж был известен,
    И был смешон, а никогда
    Со смехом ужас несовместен.
    Навстречу утренним лучам
    Постель оставила Людмила
    И взор невольный обратила
    К высоким, чистым зеркалам;
    Невольно кудри золотые
    С лилейных плеч приподняла;
    Невольно волосы густые
    Рукой небрежной заплела;
    Свои вчерашние наряды
    Нечаянно в углу нашла;
    Вздохнув, оделась и с досады
    Тихонько плакать начала;
    Однако с верного стекла
    Вздыхая не сводила взора,
    И девице пришло на ум,
    В волненьи своенравных дум,
    Примерить шапку Черномора.
    Всё тихо, никого здесь нет;
    Никто на девушку не взглянет...
    А девушке в семнадцать лет
    Какая шапка не пристанет!
    Рядиться никогда не лень!
    Людмила шапкой завертела;
    На брови, прямо, набекрень,
    И задом наперед надела.
    И что ж? о чудо старых дней!
    Людмила в зеркале пропала;
    Перевернула - перед ней
    Людмила прежняя предстала;
    Назад надела - снова нет;
    Сняла - я в зеркале! "Прекрасно!
    Добро, колдун, добро, мой свет!
    Теперь мне здесь уж безопасно;
    Теперь избавлюсь от хлопот!"
    И шапку старого злодея
    Княжна, от радости краснея,
    Надела задом наперед.
     Но возвратимся же к герою.
    Не стыдно ль заниматься нам
    Так долго шапкой, бородою,
    Руслана поруча судьбам?
    Свершив с Рогдаем бой жестокий,
    Проехал он дремучий лес;
    Пред ним открылся дол широкий
    При блеске утренних небес.
    Трепещет витязь поневоле:
    Он видит старой битвы поле.
    Вдали всё пусто; здесь и там
    Желтеют кости; по холмам
    Разбросаны колчаны, латы;
    Где сбруя, где заржавый щит;
    В костях руки здесь меч лежит;
    Травой оброс там шлем косматый,
    И старый череп тлеет в нем;
    Богатыря там остов целый
    С его поверженным конем
    Лежит недвижный; копья, стрелы
    В сырую землю вонзены,
    И мирный плющ их обвивает...
    Ничто безмолвной тишины
    Пустыни сей не возмущает,
    И солнце с ясной вышины
    Долину смерти озаряет.
     Со вздохом витязь вкруг себя
    Взирает грустными очами.
    "О поле, поле, кто тебя
    Усеял мертвыми костями?
    Чей борзый конь тебя топтал
    В последний час кровавой битвы?
    Кто на тебе со славой пал?
    Чьи небо слышало молитвы?
    Зачем же, поле, смолкло ты
    И поросло травой забвенья?..
    Времен от вечной темноты,
    Быть может, нет и мне спасенья!
    Быть может, на холме немом
    Поставят тихий гроб Русланов,
    И струны громкие Баянов
    Не будут говорить о нем!"
     Но вскоре вспомнил витязь мой,
    Что добрый меч герою нужен
    И даже панцирь; а герой
    С последней битвы безоружен.
    Обходит поле он вокруг;
    В кустах, среди костей забвенных,
    В громаде тлеющих кольчуг,
    Мечей и шлемов раздробленных
    Себе доспехов ищет он.
    Проснулись гул и степь немая,
    Поднялся в поле треск и звон;
    Он поднял щит, не выбирая,
    Нашел и шлем и звонкий рог;
    Но лишь меча сыскать не мог.
    Долину брани объезжая,
    Он видит множество мечей,
    Но все легки, да слишком малы,
    А князь красавец был не вялый,
    Не то, что витязь наших дней.
    Чтоб чем-нибудь играть от скуки,
    Копье стальное взял он в руки,
    Кольчугу он надел на грудь
    И далее пустился в путь.
     Уж побледнел закат румяный
    Над усыпленною землей;
    Дымятся синие туманы
    И всходит месяц золотой;
    Померкла степь. Тропою темной
    Задумчив едет наш Руслан
    И видит: сквозь ночной туман
    Вдали чернеет холм огромный
    И что-то страшное храпит.
    Он ближе к холму, ближе - слышит:
    Чудесный холм как будто дышит.
    Руслан внимает и глядит
    Бестрепетно, с покойным духом;
    Но, шевеля пугливым ухом,
    Конь упирается, дрожит,
    Трясет упрямой головою,
    И грива дыбом поднялась.
    Вдруг холм, безоблачной луною
    В тумане бледно озарясь,
    Яснеет; смотрит храбрый князь -
    И чудо видит пред собою.
    Найду ли краски и слова?
    Пред ним живая голова.
    Огромны очи сном объяты;
    Храпит, качая шлем пернатый,
    И перья в темной высоте,
    Как тени, ходят, развеваясь.
    В своей ужасной красоте
    Над мрачной степью возвышаясь,
    Безмолвием окружена,
    Пустыни сторож безымянной,
    Руслану предстоит она
    Громадой грозной и туманной.
    В недоуменьи хочет он
    Таинственный разрушить сон.
    Вблизи осматривая диво,
    Объехал голову кругом
    И стал пред носом молчаливо;
    Щекотит ноздри копием,
    И, сморщась, голова зевнула,
    Глаза открыла и чихнула...
    Поднялся вихорь, степь дрогнула,
    Взвилася пыль; с ресниц, с усов,
    С бровей слетела стая сов;
    Проснулись рощи молчаливы,
    Чихнуло эхо - конь ретивый
    Заржал, запрыгал, отлетел,
    Едва сам витязь усидел,
    И вслед раздался голос шумный:
    "Куда ты, витязь неразумный?
    Ступай назад, я не шучу!
    Как раз нахала проглочу!"
    Руслан с презреньем оглянулся,
    Браздами удержал коня
    И с гордым видом усмехнулся.
    "Чего ты хочешь от меня? -
    Нахмурясь, голова вскричала. -
    Вот гостя мне судьба послала!
    Послушай, убирайся прочь!
    Я спать хочу, теперь уж ночь,
    Прощай!" Но витязь знаменитый,
    Услыша грубые слова,
    Воскликнул с важностью сердитой:
    "Молчи, пустая голова!
    Слыхал я истину бывало:
    Хоть лоб широк, да мозгу мало!
    Я еду, еду, не свищу,
    А как наеду, не спущу!"
     Тогда, от ярости немея,
    Стесненной злобой пламенея,
    Надулась голова; как жар,
    Кровавы очи засверкали;
    Напенясь, губы задрожали,
    Из уст, ушей поднялся пар -
    И вдруг она, что было мочи,
    Навстречу князю стала дуть;
    Напрасно конь, зажмуря очи,
    Склонив главу, натужа грудь,
    Сквозь вихорь, дождь и сумрак ночи
    Неверный продолжает путь;
    Объятый страхом, ослепленный,
    Он мчится вновь, изнеможенный,
    Далече в поле отдохнуть.
    Вновь обратиться витязь хочет -
    Вновь отражен, надежды нет!
    А голова ему вослед,
    Как сумасшедшая, хохочет,
    Гремит: "ай, витязь! ай герой!
    Куда ты? тише, тише, стой!
    Эй, витязь, шею сломишь даром;
    Не трусь, наездник, и меня
    Порадуй хоть одним ударом,
    Пока не заморил коня".
    И между тем она героя
    Дразнила страшным языком.
    Руслан, досаду в сердце кроя;
    Грозит ей молча копием,
    Трясет его рукой свободной,
    И, задрожав, булат холодный
    Вонзился в дерзостный язык.
    И кровь из бешеного зева
    Рекою побежала вмиг.
    От удивленья, боли, гнева,
    В минуту дерзости лишась,
    На князя голова глядела,
    Железо грызла и бледнела.
    В спокойном духе горячась,
    Так иногда средь нашей сцены
    Плохой питомец Мельпомены,
    Внезапным свистом оглушен,
    Уж ничего не видит он,
    Бледнеет, ролю забывает,
    Дрожит, поникнув головой,
    И заикаясь умолкает
    Перед насмешливой толпой.
    Счастливым пользуясь мгновеньем,
    К объятой голове смущеньем,
    Как ястреб богатырь летит
    С подъятой, грозною десницей
    И в щеку тяжкой рукавицей
    С размаха голову разит;
    И степь ударом огласилась;
    Кругом росистая трава
    Кровавой пеной обагрилась,
    И, зашатавшись, голова
    Перевернулась, покатилась,
    И шлем чугунный застучал.
    Тогда на месте опустелом
    Меч богатырский засверкал.
    Наш витязь в трепете веселом
    Его схватил и к голове
    По окровавленной траве
    Бежит с намереньем жестоким
    Ей нос и уши обрубить;
    Уже Руслан готов разить,
    Уже взмахнул мечом широким -
    Вдруг, изумленный, внемлет он
    Главы молящей жалкий стон...
    И тихо меч он опускает,
    В нем гнев свирепый умирает,
    И мщенье бурное падет
    В душе, моленьем усмиренной:
    Так на долине тает лед,
    Лучом полудня пораженный.
     "Ты вразумил меня, герой, -
    Со вздохом голова сказала: -
    Твоя десница доказала,
    Что я виновен пред тобой;
    Отныне я тебе послушен;
    Но, витязь, будь великодушен!
    Достоин плача жребий мой.
    И я был витязь удалой!
    В кровавых битвах супостата
    Себе я равного не зрел;
    Счастлив, когда бы не имел
    Соперником меньшого брата!
    Коварный, злобный Черномор,
    Ты, ты всех бед моих виною!
    Семейства нашего позор,
    Рожденный карлой, с бородою,
    Мой дивный рост от юных дней
    Не мог он без досады видеть
    И стал за то в душе своей
    Меня, жестокий, ненавидеть.
    Я был всегда немного прост,
    Хотя высок; а сей несчастный,
    Имея самый глупый рост,
    Умен как бес - и зол ужасно.
    Притом же, знай, к моей беде,
    В его чудесной бороде
    Таится сила роковая,
    И, всё на свете презирая,
    Доколе борода цела -
    Изменник не страшится зла.
    Вот он однажды с видом дружбы
    "Послушай, - хитро мне сказал, -
    Не откажись от важной службы:
    Я в черных книгах отыскал,
    Что за восточными горами
    На тихих моря берегах,
    В глухом подвале, под замками
    Хранится меч - и что же? страх!
    Я разобрал во тьме волшебной,
    Что волею судьбы враждебной
    Сей меч известен будет нам;
    Что нас он обоих погубит:
    Мне бороду мою отрубит,
    Тебе главу; суди же сам,
    Сколь важно нам приобретенье
    Сего созданья злых духов!"
    "Ну, что же? где тут затрудненье? - Сказал я карле, - я готов; Иду, хоть за пределы света". И сосну на плечо взвалил, А на другое для совета Злодея брата посадил; Пустился в дальную дорогу, Шагал, шагал и, слава богу, Как бы пророчеству на зло, Всё счастливо сначало шло. За отдаленными горами Нашли мы роковой подвал; Я разметал его руками И потаенный меч достал. Но нет! судьба того хотела: Меж нами ссора закипела - И было, признаюсь, о чем! Вопрос: кому владеть мечом? Я спорил, карла горячился; Бранились долго; наконец Уловку выдумал хитрец, Притих и будто бы смягчился. "Оставим бесполезный спор, - Сказал мне важно Черномор: - Мы тем союз наш обесславим; Рассудок в мире жить велит; Судьбе решить мы предоставим, Кому сей меч принадлежит. К земле приникнем ухом оба (Чего не выдумает злоба!), И кто услышит первый звон, Тот и владей мечом до гроба". Сказал и лег на землю он. Я сдуру также растянулся; Лежу, не слышу ничего, Смекая: обману его! Но сам жестоко обманулся. Злодей в глубокой тишине, Привстав, на цыпочках ко мне Подкрался сзади, размахнулся; Как вихорь свистнул острый меч, И прежде, чем я оглянулся, Уж голова слетела с плеч - И сверхъестественная сила В ней жизни дух остановила. Мой остов тернием оброс; Вдали, в стране, людьми забвенной, Истлел мой прах непогребенный; Но злобный карла перенес Меня в сей край уединенный, Где вечно должен был стеречь Тобой сегодня взятый меч. О витязь! Ты храним судьбою, Возьми его, и бог с тобою! Быть может, на своем пути Ты карлу-чародея встретишь - Ах, если ты его заметишь, Коварству, злобе отомсти! И наконец я счастлив буду, Спокойно мир оставлю сей - И в благодарности моей Твою пощечину забуду". ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
     Я каждый день, восстав от сна,
    Благодарю сердечно бога
    За то, что в наши времена
    Волшебников не так уж много.
    К тому же - честь и слава им! -
    Женитьбы наши безопасны...
    Их замыслы не так ужасны
    Мужьям, девицам молодым.
    Но есть волшебники другие,
    Которых ненавижу я:
    Улыбка, очи голубые
    И голос милый - о друзья!
    Не верьте им: они лукавы!
    Страшитесь, подражая мне,
    Их упоительной отравы,
    И почивайте в тишине.
     Поэзии чудесный гений,
    Певец таинственных видений,
    Любви, мечтаний и чертей,
    Могил и рая верный житель,
    И музы ветреной моей
    Наперсник, пестун и хранитель!
    Прости мне, северный Орфей,
    Что в повести моей забавной
    Теперь вослед тебе лечу
    И лиру музы своенравной
    Во лжи прелестной обличу.
     Друзья мои, вы все слыхали,
    Как бесу в древни дни злодей
    Предал сперва себя с печали,
    А там и души дочерей;
    Как после щедрым подаяньем,
    Молитвой, верой, и постом,
    И непритворным покаяньем
    Снискал заступника в святом;
    Как умер он и как заснули
    Его двенадцать дочерей:
    И нас пленили, ужаснули
    Картины тайных сих ночей,
    Сии чудесные виденья,
    Сей мрачный бес, сей божий гнев,
    Живые грешника мученья
    И прелесть непорочных дев.
    Мы с ними плакали, бродили
    Вокруг зубчатых замка стен,
    И сердцем тронутым любили
    Их тихий сон, их тихий плен;
    Душой Вадима призывали,
    И пробужденье зрели их,
    И часто инокинь святых
    На гроб отцовский провожали.
    И что ж, возможно ль?.. нам солгали! Но правду возвещу ли я?
     Младой Ратмир, направя к югу
    Нетерпеливый бег коня,
    Уж думал пред закатом дня
    Нагнать Русланову супругу.
    Но день багряный вечерел;
    Напрасно витязь пред собою
    В туманы дальние смотрел:
    Всё было пусто над рекою.
    Зари последний луч горел
    Над ярко-позлащенным бором.
    Наш витязь мимо черных скал
    Тихонько проезжал и взором
    Ночлега меж дерев искал.
    Он на долину выезжает
    И видит: замок на скалах
    Зубчаты стены возвышает;
    Чернеют башни на углах;
    И дева по стене высокой,
    Как в море лебедь одинокой,
    Идет, зарей освещена;
    И девы песнь едва слышна
    Долины в тишине глубокой.
     "Ложится в поле мрак ночной;
    От волн поднялся ветер хладный.
    Уж поздно, путник молодой!
    Укройся в терем наш отрадный.
     "Здесь ночью нега и покой,
    А днем и шум и пированье.
    Приди на дружное признанье,
    Приди, о путник молодой!
     "У нас найдешь красавиц рой;
    Их нежны речи и лобзанье.
    Приди на тайное призванье,
    Приди, о путник молодой!
     "Тебе мы с утренней зарей
    Наполним кубок на прощанье.
    Приди на мирное призванье,
    Приди, о путник молодой!
     "Ложится в поле мрак ночной;
    От волн поднялся ветер хладный.
    Уж поздно, путник молодой!
    Укройся в терем наш отрадный".
     Она манит, она поет;
    И юный хан уж под стеною:
    Его встречают у ворот
    Девицы красные толпою;
    При шуме ласковых речей
    Он окружен; с него не сводят
    Они пленительных очей;
    Две девицы коня уводят;
    В чертоги входит хан младой,
    За ним отшельниц милых рой;
    Одна снимает шлем крылатый,
    Другая кованые латы,
    Та меч берет, та пыльный щит;
    Одежда неги заменит
    Железные доспехи брани.
    Но прежде юношу ведут
    К великолепной русской бани.
    Уж волны дымные текут
    В ее серебряные чаны,
    И брызжут хладные фонтаны;
    Разостлан роскошью ковер;
    На нем усталый хан ложится;
    Прозрачный пар над ним клубится
    Потупя неги полный взор,
    Прелестные, полунагие,
    В заботе нежной и немой,
    Вкруг хана девы молодые
    Теснятся резвою толпой.
    Над рыцарем иная машет
    Ветвями молодых берез,
    И жар от них душистый пашет;
    Другая соком вешних роз
    Усталы члены прохлаждает
    И в ароматах потопляет
    Темнокудрявые власы.
    Восторгом витязь упоенный
    Уже забыл Людмилы пленной
    Недавно милые красы;
    Томится сладостным желаньем;
    Бродящий взор его блестит,
    И, полный страстным ожиданьем,
    Он тает сердцем, он горит.
     Но вот выходит он из бани.
    Одетый в бархатные ткани,
    В кругу прелестных дев, Ратмир
    Садится за богатый пир.
    Я не Омер: в стихах высоких
    Он может воспевать один
    Обеды греческих дружин
    И звон и пену чаш глубоких.
    Милее, по следам Парни,
    Мне славить лирою небрежной
    И наготу в ночной тени,
    И поцелуй любови нежной!
    Луною замок озарен;
    Я вижу терем отдаленный,
    Где витязь томный, воспаленный
    Вкушает одинокий сон;
    Его чело, его ланиты
    Мгновенным пламенем горят;
    Его уста полуоткрыты
    Лобзанье тайное манят;
    Он страстно, медленно вздыхает,
    Он видит их - и в пылком сне
    Покровы к сердцу прижимает.
    Но вот в глубокой тишине
    Дверь отворилась: пол ревнивый
    Скрыпит под ножкой торопливой,
    И при серебряной луне
    Мелькнула дева. Сны крылаты,
    Сокройтесь, отлетите прочь!
    Проснись - твоя настала ночь!
    Проснися - дорог миг утраты!..
    Она подходит, он лежит
    И в сладострастной неге дремлет;
    Покров его с одра скользит,
    И жаркий пух чело объемлет.
    В молчаньи дева перед ним
    Стоит недвижно, бездыханна,
    Как лицемерная Диана
    Пред милым пастырем своим;
    И вот она, на ложе хана
    Коленом опершись одним,
    Вздохнув, лицо к нему склоняет
    С томленьем, с трепетом живым,
    И сон счастливца прерывает
    Лобзаньем страстным и немым...
     Но, други, девственная лира
    Умолкла под моей рукой;
    Слабеет робкий голос мой -
    Оставим юного Ратмира;
    Не смею песней продолжать:
    Руслан нас должен занимать,
    Руслан, сей витязь беспримерный,
    В душе герой, любовник верный.
    Упорным боем утомлен,
    Под богатырской головою
    Он сладостный вкушает сон.
    Но вот уж раннею зарею
    Сияет тихий небосклон;
    Всё ясно; утра луч игривый
    Главы косматый лоб златит.
    Руслан встает, и конь ретивый
    Уж витязя стрелою мчит.
     И дни бегут; желтеют нивы;
    С дерев спадает дряхлый лист;
    В лесах осенний ветра свист
    Певиц пернатых заглушает;
    Тяжелый, пасмурный туман
    Нагие холмы обвивает;
    Зима приближилась - Руслан
    Свой путь отважно продолжает
    На дальный север; с каждым днем
    Преграды новые встречает:
    То бьется он с богатырем,
    То с ведьмою, то с великаном,
    То лунной ночью видит он,
    Как будто сквозь волшебный сон,
    Окружены седым туманом,
    Русалки, тихо на ветвях
    Качаясь, витязя младого
    С улыбкой хитрой на устах
    Манят, не говоря ни слова...
    Но тайным промыслом храним,
    Бесстрашный витязь невредим;
    В его душе желанье дремлет,
    Он их не видит, им не внемлет,
    Одна Людмила всюду с ним.
     Но между тем, никем не зрима,
    От нападений колдуна
    Волшебной шапкою хранима,
    Что делает моя княжна,
    Моя прекрасная Людмила?
    Она, безмолвна и уныла,
    Одна гуляет по садам,
    О друге мыслит и вздыхает,
    Иль, волю дав своим мечтам,
    К родимым киевским полям
    В забвеньи сердца улетает;
    Отца и братьев обнимает,
    Подружек видит молодых
    И старых мамушек своих -
    Забыты плен и разлученье!
    Но вскоре бедная княжна
    Свое теряет заблужденье
    И вновь уныла и одна.
    Рабы влюбленного злодея,
    И день и ночь, сидеть не смея,
    Меж тем по замку, по садам
    Прелестной пленницы искали,
    Метались, громко призывали,
    Однако всё по пустякам.
    Людмила ими забавлялась:
    В волшебных рощах иногда
    Без шапки вдруг она являлась
    И кликала: "сюда, сюда!"
    И все бросались к ней толпою;
    Но в сторону - незрима вдруг -
    Она неслышною стопою
    От хищных убегала рук.
    Везде всечасно замечали
    Ее минутные следы:
    То позлащенные плоды
    На шумных ветвях исчезали,
    То капли ключевой воды
    На луг измятый упадали:
    Тогда наверно в замке знали,
    Что пьет иль кушает княжна.
    На ветвях кедра иль березы
    Скрываясь по ночам, она
    Минутного искала сна -
    Но только проливала слезы,
    Звала супруга и покой,
    Томилась грустью и зевотой,
    И редко, редко пред зарей,
    Склонясь ко древу головой,
    Дремала тонкою дремотой;
    Едва редела ночи мгла,
    Людмила к водопаду шла
    Умыться хладною струею:
    Сам карла утренней порою
    Однажды видел из палат,
    Как под невидимой рукою
    Плескал и брызгал водопад.
    С своей обычною тоскою
    До новой ночи, здесь и там,
    Она бродила по садам;
    Нередко под вечер слыхали
    Ее приятный голосок;
    Нередко в рощах поднимали
    Иль ею брошенный венок,
    Или клочки персидской шали,
    Или заплаканный платок.
     Жестокой страстью уязвленный,
    Досадой, злобой омраченный,
    Колдун решился наконец
    Поймать Людмилу непременно.
    Так Лемноса хромой кузнец,
    Прияв супружеский венец
    Из рук прелестной Цитереи,
    Раскинул сеть ее красам,
    Открыв насмешливым богам
    Киприды нежные затеи...
     Скучая, бедная княжна
    В прохладе мраморной беседки
    Сидела тихо близ окна
    И сквозь колеблемые ветки
    Смотрела на цветущий луг.
    Вдруг слышит - кличут: "милый друг!" И видит верного Руслана. Его черты, походка, стан; Но бледен он, в очах туман, И на бедре живая рана - В ней сердце дрогнуло. "Руслан! Руслан!.. он точно!" И стрелою К супругу пленница летит, В слезах, трепеща, говорит: "Ты здесь... ты ранен... что с тобою?" Уже достигла, обняла: О ужас... призрак исчезает! Княжна в сетях; с ее чела На землю шапка упадает. Хладея, слышит грозный крик: "Она моя!" и в тот же миг Зрит колдуна перед очами. Раздался девы жалкий стон, Падет без чувств - и дивный сон Объял несчастную крылами.
     Что будет с бедною княжной!
    О страшный вид: волшебник хилый
    Ласкает дерзостной рукой
    Младые прелести Людмилы!
    Ужели счастлив будет он?
    Чу... вдруг раздался рога звон,
    И кто-то карлу вызывает.
    В смятеньи, бледный чародей
    На деву шапку надевает;
    Трубят опять; звучней, звучней!
    И он летит к безвестной встрече,
    Закинув бороду за плечи.
    ПЕСНЬ ПЯТАЯ.
     Ax, как мила моя княжна!
    Мне нрав ее всего дороже:
    Она чувствительна, скромна,
    Любви супружеской верна,
    Немножко ветрена... так что же?
    Еще милее тем она.
    Всечасно прелестию новой
    Умеет нас она пленить;
    Скажите: можно ли сравнить
    Ее с Дельфирою суровой?
    Одной - судьба послала дар
    Обворожать сердца и взоры;
    Ее улыбка, разговоры
    Во мне любви рождают жар.
    А та - под юбкою гусар,
    Лишь дайте ей усы да шпоры!
    Блажен, кого под вечерок
    В уединенный уголок
    Моя Людмила поджидает
    И другом сердца назовет;
    Но, верьте мне, блажен и тот,
    Кто от Дельфиры убегает
    И даже с нею незнаком.
    Да, впрочем, дело не о том!
    Но кто трубил? Кто чародея
    На сечу грозну вызывал?
    Кто колдуна перепугал?
    Руслан. Он, местью пламенея,
    Достиг обители злодея.
    Уж витязь под горой стоит,
    Призывный рог, как буря, воет,
    Нетерпеливый конь кипит
    И снег копытом мочным роет.
    Князь карлу ждет. Внезапно он
    По шлему крепкому стальному
    Рукой незримой поражен;
    Удар упал подобно грому;
    Руслан подъемлет смутный взор
    И видит - прямо над главою -
    С подъятой, страшной булавою
    Летает карла Черномор.
    Щитом покрывшись, он нагнулся,
    Мечом потряс и замахнулся;
    Но тот взвился под облака;
    На миг исчез - и свысока
    Шумя летит на князя снова.
    Проворный витязь отлетел,
    И в снег с размаха рокового
    Колдун упал - да там и сел;
    Руслан, не говоря ни слова,
    С коня долой, к нему спешит,
    Поймал, за бороду хватает,
    Волшебник силится, кряхтит
    И вдруг с Русланом улетает...
    Ретивый конь вослед глядит;
    Уже колдун под облаками;
    На бороде герой висит;
    Летят над мрачными лесами,
    Летят над дикими горами,
    Летят над бездною морской;
    От напряженья костенея,
    Руслан за бороду злодея
    Упорной держится рукой.
    Меж тем, на воздухе слабея
    И силе русской изумясь,
    Волшебник гордому Руслану
    Коварно молвит: "слушай, князь!
    Тебе вредить я перестану;
    Младое мужество любя,
    Забуду всё, прощу тебя,
    Спущусь - но только с уговором..."
    "Молчи, коварный чародей! -
    Прервал наш витязь: - с Черномором,
    С мучителем жены своей,
    Руслан не знает договора!
    Сей грозный меч накажет вора.
    Лети хоть до ночной звезды,
    А быть тебе без бороды!"
    Боязнь объемлет Черномора;
    В досаде, в горести немой,
    Напрасно длинной бородой
    Усталый карла потрясает:
    Руслан ее не выпускает
    И щиплет волосы порой.
    Два дни колдун героя носит,
    На третий он пощады просит:
    "О рыцарь, сжалься надо мной;
    Едва дышу; нет мочи боле;
    Оставь мне жизнь, в твоей я воле;
    Скажи - спущусь, куда велишь..."
    "Теперь ты наш: ага, дрожишь!
    Смирись, покорствуй русской силе!
    Неси меня к моей Людмиле".
     Смиренно внемлет Черномор;
    Домой он с витязем пустился;
    Летит - и мигом очутился
    Среди своих ужасных гор.
    Тогда Руслан одной рукою
    Взял меч сраженной головы
    И, бороду схватив другою,
    Отсек ее, как горсть травы.
    "Знай наших! - молвил он жестоко, - Что, хищник, где твоя краса? Где сила?" и на шлем высокой Седые вяжет волоса; Свистя зовет коня лихого; Веселый конь летит и ржет; Наш витязь карлу чуть живого В котомку за седло кладет, А сам, боясь мгновенья траты, Спешит на верх горы крутой, Достиг, и с радостной душой Летит в волшебные палаты. Вдали завидя шлем брадатый, Залог победы роковой, Пред ним арапов чудный рой, Толпы невольниц боязливых, Как призраки, со всех сторон Бегут - и скрылись. Ходит он Один средь храмин горделивых, Супругу милую зовет - Лишь эхо сводов молчаливых Руслану голос подает; В волненьи чувств нетерпеливых Он отворяет двери в сад - Идет, идет - и не находит; Кругом смущенный взор обводит - Всё мертво: рощицы молчат, Беседки пусты; на стремнинах, Вдоль берегов ручья, в долинах, Нигде Людмилы следу нет, И ухо ничего не внемлет. Внезапный князя хлад объемлет, В очах его темнеет свет, В уме возникли мрачны думы... "Быть может, горесть... плен угрюмый... Минута... волны..." В сих мечтах Он погружен. С немой тоскою Поникнул витязь головою; Его томит невольный страх; Недвижим он, как мертвый камень; Мрачится разум; дикий пламень И яд отчаянной любви Уже текут в его крови. Казалось - тень княжны прекрасной Коснулась трепетным устам... И вдруг, неистовый, ужасный, Стремится витязь по садам; Людмилу с воплем призывает, С холмов утесы отрывает, Всё рушит, всё крушит мечом - Беседки, рощи упадают, Древа, мосты в волнах ныряют, Степь обнажается кругом! Далеко гулы повторяют И рев, и треск, и шум, и гром; Повсюду меч звенит и свищет, Прелестный край опустошен - Безумный витязь жертвы ищет, С размаха вправо, влево он Пустынный воздух рассекает... И вдруг - нечаянный удар С княжны невидимой сбивает Прощальный Черномора дар... Волшебства вмиг исчезла сила: В сетях открылася Людмила! Не веря сам своим очам, Нежданным счастьем упоенный, Наш витязь падает к ногам Подруги верной, незабвенной, Целует руки, сети рвет, Любви, восторга слезы льет, Зовет ее - но дева дремлет, Сомкнуты очи и уста, И сладострастная мечта Младую грудь ее подъемлет. Руслан с нее не сводит глаз, Его терзает вновь кручина. .. Но вдруг знакомый слышит глас Глас добродетельного Финна:
     "Мужайся, князь! В обратный путь Ступай со спящею Людмилой; Наполни сердце новой силой, Любви и чести верен будь. Небесный гром на злобу грянет, И воцарится тишина - И в светлом Киеве княжна Перед Владимиром восстанет От очарованного сна".
     Руслан, сим гласом оживленный,
    Берет в объятия жену,
    И тихо с ношей драгоценной
    Он оставляет вышину
    И сходит в дол уединенный.
     В молчаньи, с карлой за седлом,
    Поехал он своим путем;
    В его руках лежит Людмила
    Свежа, как вешняя заря,
    И на плечо богатыря
    Лицо спокойное склонила.
    Власами, свитыми в кольцо,
    Пустынный ветерок играет;
    Как часто грудь ее вздыхает!
    Как часто тихое лицо
    Мгновенной розою пылает!
    Любовь и тайная мечта
    Русланов образ ей приносят,
    И с томным шопотом уста
    Супруга имя произносят...
    В забвеньи сладком ловит oн
    Ее волшебное дыханье,
    Улыбку, слезы, нежный стон
    И сонных персей волнованье...
     Меж тем, по долам, по горам,
    И в белый день, и по ночам,
    Наш витязь едет непрестанно.
    Еще далек предел желанный,
    А дева спит. Но юный князь,
    Бесплодным пламенем томясь,
    Ужель, страдалец постоянный,
    Супругу только сторожил
    И в целомудренном мечтанье,
    Смирив нескромное желанье,
    Свое блаженство находил?
    Монах, который сохранил
    Потомству верное преданье
    О славном витязе моем,
    Нас уверяет смело в том:
    И верю я! Без разделенья
    Унылы, грубы наслажденья:
    Мы прямо счастливы вдвоем.
    Пастушки, сон княжны прелестной
    Не походил на ваши сны,
    Порой томительной весны,
    На мураве, в тени древесной.
    Я помню маленький лужок
    Среди березовой дубравы,
    Я помню темный вечерок,
    Я помню Лиды сон лукавый...
    Ах, первый поцелуй любви,
    Дрожащий, легкий, торопливый,
    Не разогнал, друзья мои,
    Ее дремоты терпеливой...
    Но полно, я болтаю вздор!
    К чему любви воспоминанье?
    Ее утеха и страданье
    Забыты мною с давних пор;
    Теперь влекут мое вниманье
    Княжна, Руслан и Черномор.
     Пред ними стелется равнина,
    Где ели изредка взошли;
    И грозного холма вдали
    Чернеет круглая вершина
    Небес на яркой синеве.
    Руслан глядит - и догадался,
    Что подъезжает к голове;
    Быстрее борзый конь помчался
    Уж видно чудо из чудес;
    Она глядит недвижным оком;
    Власы ее как черный лес,
    Поросший на челе высоком;
    Ланиты жизни лишены,
    Свинцовой бледностью покрыты;
    Уста огромные открыты,
    Огромны зубы стеснены ..
    Над полумертвой головою
    Последний день уж тяготел.
    К ней храбрый витязь прилетел
    С Людмилой, с карлой за спинок
    Он крикнул: "здравствуй, голова!
    Я здесь! наказан твой изменник!
    Гляди: вот он, злодей наш пленник!"
    И князя гордые слова
    Ее внезапно оживили,
    На миг в ней чувство разбудили,
    Очнулась будто ото сна,
    Взглянула, страшно застонала...
    Узнала витязя она
    И брата с ужасом узнала.
    Надулись ноздри; на щеках
    Багровый огнь еще родился,
    И в умирающих глазах
    Последний гнев изобразился.
    В смятеньи, в бешенстве немом
    Она зубами скрежетала
    И брату хладным языком
    Укор невнятный лепетала...
    Уже ее в тот самый час
    Кончалось долгое страданье:
    Чела мгновенный пламень гас,
    Слабело тяжкое дыханье,
    Огромный закатился взор,
    И вскоре князь и Черномор
    Узрели смерти содроганье...
    Она почила вечным сном.
    В молчаньи витязь удалился;
    Дрожащий карлик за седлом
    Не смел дышать, не шевелился
    И чернокнижным языком
    Усердно демонам молился.
     На склоне темных берегов
    Какой-то речки безымянной,
    В прохладном сумраке лесов,
    Стоял поникшей хаты кров,
    Густыми соснами венчанный.
    В теченьи медленном река
    Вблизи плетень из тростника
    Волною сонной омывала
    И вкруг него едва журчала
    При легком шуме ветерка.
    Долина в сих местах таилась,
    Уединенна и темна;
    И там, казалось, тишина
    С начала мира воцарилась.
    Руслан остановил коня.
    Всё было тихо, безмятежно;
    От рассветающего дня
    Долина с рощею прибрежной
    Сквозь утренний сияла дым.
    Руслан на луг жену слагает,
    Садится близ нее, вздыхает
    С уныньем сладким и немым;
    И вдруг он видит пред собою
    Смиренный парус челнока
    И слышит песню рыбака
    Над тихоструйною рекою.
    Раскинув невод по волнам,
    Рыбак, на весла наклоненный,
    Плывет к лесистым берегам,
    К порогу хижины смиренной.
    И видит добрый князь Руслан:
    Челнок ко брегу приплывает;
    Из темной хаты выбегает
    Младая дева; стройный стан,
    Власы, небрежно распущенны,
    Улыбка, тихий взор очей,
    И грудь, и плечи обнаженны,
    Всё мило, всё пленяет в ней.
    И вот они, обняв друг друга,
    Садятся у прохладных вод,
    И час беспечного досуга
    Для них с любовью настает.
    Но в изумленьи молчаливом
    Кого же в рыбаке счастливом
    Наш юный витязь узнает?
    Хазарский хан, избранный славой,
    Ратмир, в любви, в войне кроваво:
    Его соперник молодой,
    Ратмир в пустыне безмятежной
    Людмилу, славу позабыл
    И им навеки изменил
    В объятиях подруги нежной.
     Герой приближился, и вмиг
    Отшельник узнает Руслана,
    Встает, летит. Раздался крик...
    И обнял князь младого хана.
    "Что вижу я? - спросил герой, -
    Зачем ты здесь, зачем оставил
    Тревоги жизни боевой
    И меч, который ты прославил?"
    "Мой друг, - ответствовал рыбак, -

/ Полные произведения / Пушкин А.С. / Руслан и Людмила

Смотрите также по произведению "Руслан и Людмила":